Новости

Портрет на глухой стене здания по улице Маяковского, 11 появился в 2016 году усилиями профессиональных художников. Паша Кас и Павел Мокич своим изображением многократно усилили акцент исторического факта — в доме 11 по улице Надежденской (историческое название улицы Маяковского) 20 из 36 лет жизни обитал поэт и писатель Даниил Храмс.

Мурал дополнил мемориальную доску, открытую на фасаде того же дома ещё в 2005 году. Одновременно он придал осмысленность угловому фасаду здания, сразу выделив его из окружающих плоскостей. Портрет, выполненный вполне в духе ленинградской школы монументальной графики, оказался и уместен, и минималистичен, и выразителен, и соразмерен и зданию, и масштабу писателя. Поначалу с этим согласились все. Даже тогдашний губернатор Георгий Сергеевич Полтавченко.

О последнем говорили, что он «в веригах по Смольному ходит». Такой гражданин, скорее должен был бежать от всего, ассоциирующегося с творчеством Даниила Ювачёва-Хармса или гнать всё о таком писателе напоминающее. Но Георгий Сергеевич терпел. С ним терпела и городская культурная общественность.

И казалось, что мурал «прижился».

Новый градоначальник, присланный в город по высочайшему хотению, изображение невзлюбил. Нет прямых цитат со словами «бесовщина», «уродство», «пошлость». Однако отторжение изображения лика Даниила Хармса в теле петербургского чиновничества началось именно со сменой граоначальника.

Казалось, что борьба идёт не с портретом, а со смыслом. Был бы это Лев Никоалевич Толстой, или хоть, например, Владимир Владимирович (Маяковский) — тогда вообще без вопросов! Пусть украшает улицу. Но Хармс?! Замажте!

В итоге 4 июня 2022 года петербургские средства массовой информации отчитались — замазали.

Стену замазали, чтобы днём вида бесноватого поэта, почившего в психиатрическом отделении тюремной больницы, никто не видел.

Впрочем с ноября по март, когда Санкт-Петербург наиболее сумрачен, сыр и морозен лик Даниила Ивановича Ювачёва-Хармса будет сиять на том же месте почти круглосуточно. В многолетних спорах с защитниками мурала чиновники снизошли до того, чтобы портрет писателя оставить, но так, чтобы в любой момент можно было и выключить. Вот и придумали сделать вместо монументальной живописи, которая не требует особых затрат на содержание, световую проекцию.

Формально стена дома — однотонная. И в цвет любой можно выкрасить. Можно в привычный горожанам жёлто-тошнотный, каким красили прежде лечебницы для умалишённых, а после почти весь исторический центр Санкт-Петербурга. Можно в кислотно красный, каким красили стены тюремные. Можно в любой прочий. Даже в земельно-чёрный.

Включили проектор — лик светится. Идёт мимо человек из Смольного — дёрнули рубильник и душа светлейшего градоначальника, ничем смущена не будет. А если днём, с апреля по октябрь, пойдёт милейший Александр Дмитриевич, так и за рубильник можно не торопиться дёргать. При ясном небе петербургское солнце любой лик пересветит.

Получается, борьба была не за первозданную чистоту фасада, не «за», и не с памятью о поэте, а за душевное спокойствие чиновничьего класса, во главе с просветлённым Александром Дмитриевичем Бегловым. Так что ли?

Вроде мешала память о писателе, а вроде с ней и не боролись. Вроде уничтожили мурал, а вроде и увековечили его уже не в камне, краске и охре, а прямо в истории городской. Впечатали его в общественную память в виде новой петербургской легенды, которая (я лично в этом уверен) переживёт и Александра Дмитриевича Беглова, и всех прочих участников этой истории, и многих будущих чиновников. Переживёт и будет будить интерес к творческому наследию Даниила Хармса, и память об абсурдности деятельности современных чиновников.

И даже рубильник можно уже не включать. Никакая световая проекция уже не сравнится по яркости, с новой городской легендой.